Перелом - Страница 53

- Не просветите меня на этот счет?

- Гипотетически? - спросил он. - Я имею в виду: вы же не думаете, что сами заразились? Потому что если так…

- Абсолютно исключено, - прервал его я. - Только гипотетически.

- Хорошо. - Он с удовольствием отпил из стакана. - Так вот. Иногда человек подхватывает одновременно сифилис и гонорею. Скажем, он лечился и избавился от гонореи, а про сифилис и не подозревал… Верно? Так вот, сифилис - прогрессирующее заболевание, но он может не проявлять себя годами, медленно разрушая организм, более или менее незаметно для хозяина. Стерильность могла появиться через несколько лет после заражения. Никто не назовет вам точных сроков, различия громадные. Но прежде чем наступит стерильность, могут рождаться уже зараженные дети. Чаще всего они рождаются мертвыми. Некоторые выживают, но почти всегда с каким-то пороком.

Алессандро сказал, что его отец заболел после его рождения, так что, по всей вероятности, его это не коснулось. Но, безусловно, принесло большое горе жене Энсо и привело к жестокому разрыву брака.

- Генрих Восьмой, - сказал доктор как бы в естественное продолжение своего рассказа.

- Что? - спросил я.

- Генрих Восьмой, - повторил он терпеливо. - У него был сифилис. И Екатерина Арагонская родила около дюжины мертвых детей, а единственная выжившая дочь, Мэри, была бесплодна. Его болезненный сын Эдуард умер в младенчестве. Ничего не могу сказать о Елизавете, слишком мало достоверных сведений. - Он допил последнюю каплю из своего стакана.

Я указал на бутылку:

- Если не возражаете, налейте сами?

Он поднялся и наполнил заодно мой стакан.

- Генрих корил своих несчастных жен, что они не рожают ему сыновей, хотя дело было в нем самом. И этот крайний фанатизм из-за навязчивой идеи, что ему нужен сын… и что нужно рубить головы всем подряд, чтобы получить сына… навязчивая идея, типичный признак поведения больного сифилисом.

- Каким образом это проявляется?

- Перечный король, - сказал он с таким видом, как будто это объясняло все.

- Что общего у Генриха с перцем, растолкуйте, ради всего святого?

- Речь идет не о Генрихе Восьмом, - объяснил он нетерпеливо. - Перечным королем был другой человек… Послушайте, в медицинских учебниках, в главе о комплексах, возникающих вследствие сифилиса, есть этот абзац о перечном короле. Это был человек, страдавший манией величия, она появилась в результате развития заболевания, и у него возникла эта навязчивая идея о перце. Он поставил перед собой цель скупить все запасы перца в мире и сделаться его единственным обладателем. И благодаря маниакальному фанатизму ему это удалось.

Я с трудом пробирался по лабиринту разноречивых сведений.

- Получается, что на более поздней стадии заболевания, после стерильности, наш гипотетический джентльмен, подцепивший сифилис, способен убедить себя, что ему под силу сдвинуть горы?

- Да, но и не просто убедить себя, а действительно сделать. Только он и способен двигать горы, больше никто. Такое состояние продолжается, конечно, не всю жизнь. Лет двадцать, возможно, после начала болезни.

- А потом что?

- Общий паралич, вызванный безумием. - Он отхлебнул внушительную порцию виски. - Другими словами, опускается до растительной жизни.

- Неизбежно?

- После стадии навязчивой идеи - да. Но не всякий заболевший сифилисом заканчивает общим параличом, и не всякий паралитик перенес манию величия, порожденную сифилисом. Это только частные случаи… очень редкие комплексы…

- Что-то я не ощущаю в них особой нужды, - произнес я довольно выразительно.

- И правильно. Если вам повстречается сифилитик, страдающий манией величия, бегите. Бегите со всех ног, потому что он может быть опасен. Существует теория, что Гитлер был таким маньяком… - Он задумчиво посмотрел на меня поверх своего стакана, и его старческие глаза медленно расширялись. Он перевел взгляд на мою повязку и сказал с таким видом, как будто сам себе не верил: - Значит, вы не успели убежать?

- Меня сбросила лошадь, - напомнил я.

Он покачал головой:

- Это был направленный удар. Я мог бы понять… но не мог поверить. Подумал, что все это очень странно.

- Меня сбросила лошадь, - повторил я.

Он посмотрел на меня с пробудившимся интересом:

- По вашим словам, - сказал он, - вас сбросила лошадь; хорошо, я так и запишу в карточке. - Он допил свой стакан и поднялся. - Только не вставайте больше на его пути. Я это серьезно, юноша. Просто запомните, что Генрих Восьмой снес немало голов.

- Запомню, - пообещал я.

Как будто я мог забыть.

Я заново продумал историю падения с лошади и предложил Этти другую версию - упал с лестницы.

- Какая неприятность, - сказала она, качая головой с явным сочувствием и не менее явным осуждением моей неловкости: - Я доставлю вас к Уотер-Холл в «лендровере», когда поедем на тренировку.

Я поблагодарил ее, и, пока конюхи выводили лошадей из денников на первую проездку, мы пошли проверить Архангела. Проверкой Архангела я занимался по сто раз на дню.

Его перевели в самый безопасный денник в самой безопасной конюшне, а с тех пор, как Энсо вернулся в Англию, я держал охрану днем и ночью. Этти считала, что мои заботы чрезмерны, но я настоял на своем.

Днем его бокс ни на минуту не оставляли без присмотра. На ночь устанавливали фотоэлемент, чтобы засечь непрошеных гостей. Двое специально нанятых охранников наблюдали за ним посменно из комнаты владельцев, а их собака, овчарка, на длинной цепи лежала перед входом в денник и рычала на каждого, кто приближался к нему.

Ребята жаловались на собаку, потому что каждый раз, как им надо было зайти к лошади, приходилось обращаться к охранникам. Говорят, в других конюшнях собаки несут охрану только ночью.