Перелом - Страница 11

Сразу было ясно, кто это, хотя сходство его с отцом начиналось и заканчивалось высокомерно вздернутым носом и твердокаменным взглядом черных глаз. Сын был пониже ростом и худой, а не круглый. Болезненно-землистой коже явно не помешало бы загореть. Густые, жесткие черные волосы завивались пружинками вокруг ушей. Еще что? Похоже, он легко терял самообладание, а решительно сжатый рот наводил на мысль о стальном капкане. Ему могло быть лет восемнадцать, но давно прошли те времена, когда он был мальчиком.

Я предположил, что говорить он будет, как отец: решительно, четко и без какого-либо акцента. Так и оказалось.

- Я - Ривера, - объявил он. - Алессандро.

- Добрый вечер, - ответил я, постаравшись, чтобы это прозвучало вежливо, холодно и невыразительно.

Он сморгнул.

- Ривера, - повторил он. - Я - Ривера.

- Да, - согласился я. - Добрый вечер.

Он начал сверлить меня взглядом. Если он ожидал, что я паду перед ним ниц, то напрасно. Что-то он понял, это его задело и несколько удивило, отчего он еще больше задрал нос.

- Насколько я понимаю, вы хотите стать жокеем, - заметил я.

- Намерен.

Я неопределенно кивнул.

- Нельзя стать хорошим жокеем без особой старательности, - сказал я, придав голосу оттенок покровительственного поучения.

Он тут же уловил, и такой тон ему не понравился. Славно. Но, в сущности, только такое вот слабое, как булавочный укол, сопротивление я и мог ему оказать и на его месте воспринял бы это как свидетельство полной капитуляции.

- Я привык добиваться успеха, - сказал он.

- Как мило, - ответил я сухо.

Итак, полное взаимное неприятие. Я почувствовал, что его мотор заработал на максимальных оборотах, похоже, он мысленно готовится вступить в схватку, которую, как он считал, уже выиграл за него отец.

- Я приступаю немедленно, - заявил он.

- Сейчас у меня вечерний обход конюшен, - сообщил я непререкаемым тоном. - Если вы подождете, мы обсудим ваше положение, когда я закончу. - Я наклонил голову, отмерив ровно столько вежливости, сколько полагается любому, равнодушно отвернулся и не спеша направился к Этти, не дожидаясь, пока он ринется в бой.

Мы методично обошли все конюшни, коротко обмениваясь мнениями об успехах каждой лошади и вырабатывая рабочую программу на следующее утро, и под конец добрались до четырех наружных денников, из которых теперь были заняты только три, а четвертый, пустой, напоминал, что здесь уже не будет Мунрока.

«Мерседес» все еще стоял на дорожке, Ривера и шофер сидели в машине. Этти бросила взгляд в их сторону и проявила законное любопытство:

- Кто такие?

- Новый клиент, - коротко ответил я.

Она удивленно подняла брови домиком:

- Но вы же могли бы не держать его в ожидании!

- Этот клиент, - заверил я ее с унылой иронией, понятной мне одному, - никуда не денется.

Но Этти знала, как следует вести себя с новыми клиентами: не годится заставлять их дожидаться в машине. Быстро пройдя со мной по последним трем денникам, она поторопила меня вернуться к «мерседесу». Завтра, вне сомнений, она не будет столь ревностной.

Я открыл заднюю дверцу машины и сказал ему:

- Пройдите в контору.

Он молча последовал за мной. Я включил обогреватель, уселся за стол в кресло Маргарет и указал на вращающееся кресло напротив. Из этого он не стал делать проблемы, просто сел куда я предложил.

- Итак, - начал я допрос, - вы хотите приступить к работе завтра?

- Да.

- В каком качестве?

Он заколебался.

- Как жокей.

- Ну, что вы, - вполне резонно ответил я. - До скачек еще далеко. Сезон начнется только недели через четыре.

- Это мне известно, - сказал он внушительно.

- Я имел в виду вот что: кем вы хотите работать в конюшне? Будете ли ухаживать за двумя лошадьми, как другие?

- Конечно нет.

- Что же тогда?

- Я буду упражняться в верховой езде, два-три раза в день. Каждый день. Я не буду чистить денники или таскать сено. Я хочу только ездить верхом.

Какой неслыханной популярностью он будет пользоваться у Этти и других конюхов. Помимо всего прочего, мне предстояло еще преодолеть сопротивление персонала, или, выражаясь образно, подавить бунт на корабле, и в самое неподходящее время. Кто же станет вместо него убирать навоз и чистить лошадь, чтобы полюбоваться, как на ней скачет Ривера.

Однако спросил я только о том, какой у него опыт.

- Я умею ездить верхом, - бесстрастно ответил он.

- На скаковых лошадях?

- Я умею ездить верхом.

Это мы уже проходили. Я пошел по новому кругу:

- Вы принимали участие в каких-нибудь скачках?

- Я участвовал в любительских скачках.

- Где?

- В Италии и в Германии.

- Выиграли хоть раз?

Он сверкнул на меня черными глазами:

- Я одержал две победы.

Уже кое-что. По меньшей мере, это означает, что он может удержаться в седле. Сама по себе победа, в данном случае, ничего не значила. Его отец был способен подкупить фаворита и испортить лошадь соперника.

- Но теперь вы хотите стать профессионалом?

- Да.

- Тогда мне надо подать заявку на лицензию для вас.

- Я могу сам.

Я покачал головой:

- У вас должна быть лицензия ученика, и обратиться за ней придется мне.

- Я не хочу быть учеником.

Я объяснил с величайшим терпением:

- Не став учеником, вы не сможете требовать скидки на вес. В Англии в простых скачках скидку на вес предоставляют только ученикам. Без скидки на вес владельцы лошадей будут протестовать против вашего участия в скачках. А тогда можете поставить крест на своей затее.

- Мой отец… - начал он.

- Ваш отец может грозить до посинения, - прервал я. - Я не могу заставить владельцев нанять вас, я могу только убеждать их. Без скидки на вес их ни за что не убедить.