Перелом - Страница 37

Алессандро молча пристально смотрел на меня и даже не сморгнул. Если было о чем предупредить, он не сделал этого.

В три часа утра в четверг сигнал заработал с энтузиазмом в трех дюймах от моей барабанной перепонки, и я чуть не свалился с дивана. Выключил сигнал, вскочил на ноги и выглянул во двор из окна.

Маленький, едва заметный огонек быстро двигался в безлунной ночи, луч света был направлен на землю. Потом он описал круг, поплясал на дверях четвертого отсека и замер на боксе Бакрема.

«Ну, ты и ублюдок, предатель несчастный, - крутилось у меня в голове. - Выведал специально, какую лошадь можно убить без жалобных воплей владельцев, да еще и незастрахованную, чтобы тяжелее ударить по Роули-Лодж».

Ведь знает же, что сам поскачет на Бакреме и тот может принести ему победу. Нет, все равно не остановился. Ублюдок, бессердечный маленький выродок…

Ругая его на все корки, я вышел из двери, которую заранее оставил незапертой, и пересек манеж совершенно беззвучно в обуви на резиновой подошве. Услышал, как тихо отодвинули засов, двери скрипнули на петлях, и кинулся на слабый мерцающий свет отнюдь не с распростертыми объятиями.

Время терять нельзя. Я нащупал рукой выключатель и залил денник Бакрема сотнями ватт.

Взгляд сразу упал на шприц в руке, обтянутой перчаткой, заметил я и полицейскую дубинку, лежавшую на соломе как раз около двери.

Это был не Алессандро. Слишком здоровый. Слишком высокий. Фигура, одетая в черное от шеи до пят, целенаправленно развернулась на меня: один из тех.

С резиновым лицом.

Глава 10

На этот раз я не тратил драгоценного преимущества. Прыгнул прямо на него и обрушился со всей силой на руку, державшую шприц.

Прямое попадание. Рука откинулась назад, а шприц описал дугу в воздухе.

Я двинул его по голени и нанес удар в живот, а когда его голова качнулась вперед, я вцепился в нее и с грохотом стукнул ее' о стену.

Бакрем начал нервно взбрыкивать, бить копытами во все стороны: Резиновый даже не потрудился надеть на него хомут. Когда бандит бросился на меня, нанося удары кулаками, я ухватился за его одежду и толкнул на Бакрема, а тот укусил его.

Сдавленный крик, который прорвался сквозь маску, я не стал толковать как призыв к миру. И точно: оттолкнувшись от лошади, он сразу же снова пошел на меня, плечи опущены, руки перед грудью, голова вниз, как у быка. Я метнулся навстречу, проигнорировав сильный удар под ребра, крепко обхватил рукой шею и стукнул его головой о ближайшую стену. Ноги у него стали резиновыми, под стать маске на лице, и бледные веки закрылись внутри прорезей. Я слегка пристукнул его еще раз, чтобы не оставалось сомнений, что враг обезврежен, и отступил на шаг назад. Он беспомощной грудой лежал в углу, одна рука медленно скребла по соломе.

Я привязал Бакрема, который каким-то чудом не вырвался из открытой двери денника и не переполошил своих соседей и, отходя от кольца для привязи, завис на одной ноге над отброшенным шприцем. Он лежал под яслями, в соломе, и остался в суматохе целехонек.

Подняв шприц, я покатал его слегка на ладони и решил, что дарами богов пренебрегать нельзя. Закатал черный бандитский рукав и воткнул иглу в его руку, но расщедрился только на половинную дозу. Благоразумие, а не жалость удержали меня от желания вкатить ему весь шприц: кто его знает, может, у лошади от этого на время пропал бы вкус к жизни, а для человека это вообще «представление окончено». Убийством дело не поправишь.

Я стянул резиновую маску. Под ней оказался Карло. Вот так сюрприз.

Военные трофеи теперь исчислялись одной резиновой маской, одним полупустым шприцем и одной дубинкой, которая перебивает лошадям ноги. Немного подумав, я стер Отпечатки своих пальцев со шприца, снял с Карло перчатки и залапал его руками всю поверхность. Подобную же операцию я проделал с дубинкой. Затем я отнес два вещественных доказательства преступления в дом и спрятал их временно в лакированной шкатулке под пыльным чехлом в одной из десяти необитаемых спален.

Спускаясь вниз, из окна на лестничной площадке я разглядел большую смутную тень на подъездной дорожке неподалеку от ворот. Подошел посмотреть, чтобы увериться. Никакой ошибки: «мерседес».

В деннике Бакрема Карло мирно спал, совершенно ни на что не реагируя. Я пощупал его пульс: медленный, но равномерный. Часы показывали половину четвертого. Потрясающе.

Тащить Карло к машине показалось мне слишком хлопотным делом, поэтому я подогнал машину к Карло. Мотор заработал сразу, только сказал «клак» и «уррр», причем так тихо, что не проснулись даже лошади. Не выключая мотора, я открыл обе задние дверцы и загрузил Карло. Я намеревался оказать ему любезность, запихнув его лицом вниз на заднее сиденье машины, поскольку именно так он поступил со мной, но он мягко свалился на пол. Я сложил его ноги в коленях и осторожно закрыл дверцы машины.

Насколько я могу судить, никто не видел нашего прибытия к гостинице «Форбери». Я припарковал «мерседес» рядом с другими машинами перед парадной дверью, выключил мотор и габаритные огни и спокойно ушел.

К тому времени как я покончил с этим делом, прошагав почти милю до дома, подобрав резиновую маску в деннике Бакрема и сняв электронику, ложиться в постель было бессмысленно. Я подремал часок на диване и проснулся, чувствуя смертельную усталость и ни капли энергии, необходимой для первого дня скачек.

Алессандро прибыл поздно, пешком и в волнении.

Я наблюдал за ним из окна. Он вошел в манеж и потоптался в нерешительности у четвертого блока, но любопытство пересилило осторожность, и он бочком, как краб, подобрался к двери денника Бакрема. Отпер верхнюю половину двери, заглянул внутрь, а потом запер снова. Не имея возможности читать мысли на расстоянии, я вышел из дома, чтобы быть у него на глазах, но притворился, что не замечаю его.